"Бельканто" в реальном мире: Мишель Минниг о захвате заложников в Лиме

17 декабря 1996 г. произошло две трагедии - убийство шестерых сотрудников МККК в Новых Атагах и захват заложников в японском посольстве в Лиме. Мишель Минниг, на тот момент глава делегации МККК в Перу, был на приеме в японском посольстве и оказался среди заложников. В фильме "Бельканто", снятом по мотивам истории в Лиме, его играет Себастьян Кох. 

Что вы делали утром 17 декабря 1996 г.? Как вы собирались на тот прием? О чем думали? Планировали, что будете делать на следующий день после приема?

Утро 17 декабря было обычным вплоть до того, как на нас обрушилась трагическая новость: в Чечне, где МККК проводил крупномасштабную гуманитарную операцию, ночью были убиты шесть наших сотрудников. Прежде чем отправиться на дипломатический прием, который устраивало посольство Японии, я распорядился, чтобы флаг МККК над делегацией приспустили.

О чем вы подумали в первую очередь, когда началась стрельба? 

Первая реакция — нас взяли в заложники, наша жизнь в опасности. Я сразу подумал о семье.

Как это было – встать и сказать, что вы из Красного Креста? Было страшно?

Нет, страшно было слышать взрывы, оказаться под перекрестным огнем, а вот сказать повстанцам, что ты из Красного Креста — это было как проблеск надежды, возможность изменить ситуацию.

Как так получилось, что они вас отпустили? 

Я представился сотрудником Красного Креста, и повстанцы отреагировали положительно. Они знали о той деятельности, которую мы проводили в тюрьмах, чтобы облегчить положение заключенных из числа перуанской вооруженной оппозиции, в том числе членов Революционного движения имени Тупака Амару (РДТА). Благодаря этому состоялся первый диалог, первые переговоры, и у меня сразу же фактически изменился статус: из заложника я превратился в посредника.

...сказать повстанцам, что ты из Красного Креста — это было как проблеск надежды, возможность изменить ситуацию.

Вы смогли договориться об освобождении сотен человек. Как вам удалось уговорить захватчиков отпустить людей? 

Первое, что я предложил РДТА, это заключить соглашение о прекращении огня, поскольку, сказал я им, в такой ситуации все заложники могут погибнуть. Если представители РДТА в принципе согласны на прекращение огня, объяснил я, то я готов выйти и обсудить это предложение с перуанскими силами безопасности. Если все согласятся на это, тогда РДТА начнет массовое освобождение заложников.

Еще я сказал, что в силу очевидных причин гуманитарного характера абсолютно немыслимо держать взаперти такое огромное количество людей, среди которых были и крайне уязвимые. И вот, под руководством МККК, в эту ночь сотни заложников вышли на свободу. Началась гуманитарная операция, которая продолжалась 126 дней. Осуществляя ее, мы и предоставляли защиту, и оказывали помощь, и играли роль нейтрального посредника для 72 заложников, которых удерживали в посольстве до конца.

Что вы почувствовали, когда все закончилось? Возможно, что-то можно было сделать иначе?

Когда начался штурм резиденции, нас всех — сотрудников МККК и национальных обществ Красного Креста, участвовавших в этой акции, — захлестнули противоречивые чувства: прежде всего ошеломление и тревога. Потом, увидев на экранах телевизоров, как большинство заложников выходят целыми и невредимыми, мы почувствовали облегчение. Затем — боль, когда подвели итоги этой операции: 17 погибших. 1 заложник, 2 представителя сил безопасности и все члены РДТА. Наконец, мы были расстроены, очень расстроены: предпочтение было отдано военному решению, тогда как шансы урегулировать эту ситуацию мирным путем были вполне реальными.

Когда мы кричали: «Красный Крест! Красный Крест! Не стреляйте!», горло сводило спазмом.

После вашей миссии в Перу, вы приехали работать в Россию и возглавили делегацию в Москве. К сожалению, произошел захват заложников и вас позвали помочь. Что вы почувствовали тогда?

В то утро, перед выходом на работу я увидел по телевизору сюжет о том, как силы безопасности окружили московский театр на Дубровке и услышал слово «заложники». Я сразу представил себе, насколько драматичным будет это событие в гуманитарном плане. Приехав в делегацию, я сразу же позвонил в МИД, чтобы выразить озабоченность. Вскоре из МИДа мне перезвонили и попросили войти в театр и выяснить, что может сделать МККК. Этого требовала также и сторона, захватившая заложников.

Что вы можете рассказать про тот визит в театральный центр?

Всего за несколько недель до того я был в том же самом театре на мюзикле «Норд-Ост», который шел и во время захвата. Я знал, как выглядит это место. На этот раз, когда я подходил к театру, меня поразила тишина, ощущение пустоты и безысходности, следы насилия. А когда мы с моим переводчиком поднимались по парадной лестнице театра, усыпанной какими-то осколками и обломками, а вокруг — ни души, нам стало жутко. Когда мы кричали: «Красный Крест! Красный Крест! Не стреляйте!», горло сводило спазмом.

Однако те, кто удерживал заложников, приняли нас неплохо, мы передали им медицинские материалы для раненых с обеих сторон. Начался обрывочный диалог о положении заложников, о том, что может сделать МККК, о необходимости освободить немедленно и без условий наиболее уязвимых людей. Сотрудники МККК также сообщили людям, удерживающим заложников, что вернутся для оказания гуманитарной помощи в том объеме, на который согласятся все стороны. Те, кто удерживал заложников, не возражали. Они предоставили МККК список требований и передали 8 детей, чтобы мы вывели их из здания на свободу. После этого мы редко заходили в театр, и очень скоро было применено военное решение, много людей погибло.

Нужно также уметь избавляться от отчаяния и горечи... когда мы оказываемся беспомощными перед лицом трагедии

Как это было - пережить такое? Оба кризиса.

Пережить такое нелегко, но не будем забывать, что сотни сотрудников МККК в мире каждый день переживают нечто подобное. Чтобы всё это вынести, когда ситуация закончится, нужно уметь отвлечься от этого безмерного страдания, с которым мы постоянно сталкиваемся. Нужно также уметь избавляться от отчаяния и горечи, возникающих в тех частых случаях, когда мы оказываемся беспомощными перед лицом трагедии, и, наконец, уметь радоваться тому, что мы смогли что-то сделать для человечества.

Основываясь на своем опыте, есть ли какой-то совет, который вы могли бы дать тем, кто оказался в роли нейтрального посредника между двумя сторонами? Как говорить с захватчиками, чтобы тебя услышали?

Будьте прежде всего людьми, до самых сердечных глубин, но при этом не будьте наивны, и остальное приложится!

Вы любите оперу?

Оперу обожаю. Когда я был студентом и снимал дешевую квартирку в ветхом доме в Лозанне (Швейцария), я позволил себе роскошь приобрести подержанный стереопроигрыватель и с восторгом слушал арии из «Богемы» Пуччини и «Дон Жуана» Моцарта, к большому удовольствию — или неудовольствию — соседей.

Также на эту тему:

"Бельканто": реальная история захвата заложников в Лиме - включая видеоинтервью с послом Японии и другими заложниками